Убивец - Страница 3

Загадка эта скоро, однако, должна была разрешиться. На посветлевшем несколько, но все еще довольно темном небе выделялся уже хребет. На нем, вверху, шумел лес, внизу, в темноте, плескалась речка. В одном месте большая черная скала торчала кверху. Это и был "Чортов палец".

Дорога жалась над речкой, к горам. У "Чортова пальца" она отбегала подальше от хребта, и на нее выходил из ложбины проселок. Это было самое опасное место, прославленное многочисленными подвигами рыцарей сибирской ночи. Узкая каменистая дорога не допускала быстрой езды, а кусты скрывали до времени нападение. Мы подъезжали к ложбине. "Чортов палец" надвигался на нас, все вырастая вверху, во мраке. Тучи пробегали над ним и, казалось, задевали за его вершину.

Лошади пошли тихо. Коренная осторожно постукивала копытами, внимательно вглядываясь в дорогу. Пристяжки жались к оглоблям и пугливо храпели. Колокольчик вздрагивал как-то неровно, и его тихое потренькиванье, отдаваясь над рекой, расплывалось и печально тонуло в чутком воздухе...

Вдруг лошади остановились. Колокольчик порывисто дрогнул и замер. Я привстал. По дороге, меж темных кустов, что-то чернело и двигалось. Кусты шевелились.

Ямщик остановил лошадей как раз вовремя: мы избегли нападения сбоку; но и теперь положение было критическое. Вернуться назад, свернуть в сторону -было невозможно. Я хотел уже выстрелить наудачу, но вдруг остановился.

Громадная фигура ямщика, ставшего на козлах, закрыла кусты и дорогу. "Убивец" поднялся, неторопливо передал мне вожжи и сошел на землю.

-- Держи ужо. Не пали!..

Он говорил спокойно, но в высшей степени внушительно. Мне не пришло в голову ослушаться: моих подозрений как не бывало; я взял вожжи, а угрюмый великан двинулся вперед, по направлению к кустам. Лошади тихо и как-то разумно двинулись за хозяином сами.

Шум колес по каменистой дороге мешал мне слушать, что происходило в кустах. Когда мы поровнялись с тем местом, где раньше заметно было движение, "убивец" остановился.

Все было тихо, только вдали от дороги, по направлению к хребту, шумели листья и слышался треск сучьев. Очевидно, там пробирались люди. Передний, видимо, торопился.

-- Костюшка это, подлец, впереди всех бежит,-- сказал "убивец", прислушиваясь к шуму.-- Э, да один, гляди-ко, остался!

В это время из-за куста, очень близко от нас, выделилась высокая фигура и как-то стыдливо нырнула в тайгу вслед за другими. Теперь явственно слышался в четырех местах шум удалявшихся от дороги людей.

"Убивец" все так же спокойно подошел к своим коням, поправил упряжку, звякнул дугой с колокольчиком и пошел к облучку.

Вдруг на утесе, под "Пальцем", сверкнул огонек. Грянул ружейный выстрел, наполнив пустоту и молчание ночи. Что-то шлепнулось в переплет кошовки и шарахнулось затем по кустам.

"Убивец" кинулся было к утесу, как разъяренный, взбесившийся зверь, но тотчас же остановился.

-- Слышь, Коська, -- сказал он громко, глубоко взволнованным голосом, -- не дури, я те говорю. Ежели ты мне теперича невинную животину испортил,-уходи за сто верст, я те достану!..-- Не пали, господин! -- добавил он сурово, обращаясь ко мне.

-- Мотри и ты, "убивец",-- послышался от утеса чей-то сдержанный, как будто не Костюшкин голос. -- Не в свое дело пошто суешься?

Говоривший как будто боялся быть услышанным тем, к кому обращался.

-- Не грози, ваше степенство, -- с презрением ответил ямщик. -- Не страшен, небось, даром что с "бакланами" связался!

Через несколько минут лог под "Чортовым пальцем" остался у нас назади. Мы выехали на широкую дорогу.

III. "Убивец"

Мы проехали версты четыре в глубоком молчании. Я обдумывал все случившееся, ямщик только перебирал вожжи, спокойно понукая или сдерживая своих коней. Наконец я заговорил первый:

-- Ну, спасибо, приятель! Без тебя мне, пожалуй, пришлось бы плохо!

-- Не на чем, -- ответил он.

-- Ну, как не на чем? Эти молодцы, видно, народ отчаянный...

-- Отчаянный, это верно!

-- А ты их знаешь?

-- Костюшку знаю... Да его, варвара, почитай, всякая собака знает... Купца тоже ранее примечал... А вот того, который остался, не видал будто... Видишь ты, понадеялся на Костюшку, остался. Да нет, Костюшка, брат, не того десятка... Завсегда убегет в первую голову... А этот смелый...

Он помолчал.

-- Не бывало этого ранее, никогда не бывало, -- заговорил он опять тихо, покачивая головой. -- Костюшка его откуда ни то раздобыл... Скликает воронья на мою голову, проклятый...

-- А почему они тебя так боятся?

-- Боятся, верно это!.. Уложил я у них тут одного... Он остановил лошадей и повернулся на козлах.

-- Погляди, -- сказал он, -- вон он, лог-то, виднеется, погляди, погляди!.. Тут вот, в этом самом логу, я этого человека убил...

Мне показалось, что когда он высказывал это признание, голос его дрожал; мне показалось также, что я вижу в его глазах, слабо освещенных отблеском востока, выражение глубокой тоски.

Повозка стояла на гребне холма. Дорога шла на запад. Сзади, за нами, на светлеющем фоне востока, вырисовывалась скалистая масса, покрытая лесом; громадный камень, точно поднятый палец, торчал кверху. Чортов лог казался близехонько.

На вершине холма нас обдавало предутренним ветром. Озябшие лошади били копытами и фыркали. Коренная рванула вперед, но ямщик мгновенно осадил всю тройку; сам он, перегнувшись с облучка, все смотрел по направлению к логу.

Потом он вдруг повернулся, собрал вожжи, приподнялся на козлах и крикнул... Лошади сразу подобрались, подхватили с места, и мы помчались с вершины холма под гору.

Это была бешеная скачка. Лошади прижали уши и понеслись, точно в смертельном страхе, а ямщик то и дело приподнимался и без слова помахивал правою рукой. Тройка как будто чуяла, хотя и не могла видеть этих движений... Земля убегала из-под колес, деревья, кусты бежали навстречу и будто падали за нами назад, скошенные бешеным вихрем...